тебя хоть в какой-то тур? – спросила Алиса. – У нас нет такой привычки, ты же знаешь.

– Но…

– Возможно, это последний раз, когда мы путешествуем все вместе, – сказал Адам, и Анна снова заподозрила, что с приемным отцом что-то не так. – После окончания школы ты наверняка захочешь отправиться в путешествие со своими друзьями. – Чертовски верно. – А после этого ты, скорее всего, будешь проводить каникулы в лаборатории, или в экспедициях, или помогать какому-нибудь ученому менять наши представления о мире, как твоя мама…

– О, Адам…

Опять это их дурацкое воркование… Однако Анна не стала особо спорить, вдруг это и правда последний раз, когда они проводят вместе каникулы? И все же, неужели обязательно ехать в Китай? Почему бы не посетить снова юг Франции или вообще выбрать что-то новое, например настоящий поход? Конечно, ознакомившись с маршрутом, Анна поняла, что родители решили сделать поездку по Китаю экскурсионной, пусть она так и не называлась, и лишь последней остановкой перед вылетом домой будет провинция Юньнань, где она родилась.

Семья Боуэнов вылетела из аэропорта Лос-Анджелеса ночью. Через тринадцать часов, к моменту приземления в Пекине, все они были еле живы. Прошли паспортный контроль и таможню. Миновали двойные двери, и… о господи! Анна всегда ощущала, как ее китайское лицо выделялось в толпе белых лиц.

А здесь мириады похожих на нее людей, выделялись как раз таки родители.

Они заметили молодую женщину с табличкой с их фамилией. Это была их гид по Пекину, ее английский оставлял желать лучшего. На ней была помятая юбка, белая блузка и потертые туфли. На плече болталась дешевая пластиковая сумочка. Девушка шла впереди, вытянув перед собой руку, расчищая дорогу для разномастной троицы. Анне было семнадцать, но она цеплялась за мать, как малышка.

Они прошли еще через одну дверь и будто попали в печь. Правда. Такое чувство, что ты уже разложила на противне заготовки для печенья и мама велит поставить его в духовку, но, когда тянешь на себя дверцу, на ум приходит сказка о Гензеле и Гретель и о том, как ведьма их решила зажарить. Окружающие толкались и пихались, загружая свои чемоданы, побитые картонные коробки и огромные пластиковые сумки в багажные отсеки автобусов, в багажники и даже на крыши машин. Все вокруг орали как оглашенные, шумно сморкались, кашляли и харкали на землю. Просто отвратительно. А запах? Воняло чесноком так, как будто Анна попала в гигантский дурно пахнущий рот. Добавьте к этому высокую концентрацию пота и сигаретного дыма, которыми провоняла одежда окружающих. Бр-р… Отвратительно!

– Детка, – взмолилась Алиса, – ты перекрываешь мне кровообращение!

Анна ослабила хватку на руке матери, но ненамного.

Они погрузились в микроавтобус. Встречавшая их гид уселась впереди с водителем, который не проронил ни слова. Пробки? Полное безумие! И это в середине ночи! Они тащились мимо многоквартирных домов, серых, с тусклыми флуоресцентными лампами, освещающими то одну, то другую комнату. Анна не сразу поняла, что висит за всеми окнами: бамбуковые шесты, на которых сушилось белье.

Они приехали в отель. Просто громада! И супершикарный!

Адам передал паспорта и свою кредитную карту. Парень в форме положил их багаж на тележку и проводил семью в смежные номера. Алиса и Адам были в восторге и без умолку болтали о том, что им предстоит сделать.

Внезапно Алиса остановилась на полуслове и посмотрела на дочь.

– Обязательно сидеть с таким кислым лицом? – спросила она. – Мы отправились в это путешествие ради тебя!

Позже, ложась в постель, Анна услышала, как мама сказала: «Подростки! Что с них взять!», и в глубине души пожелала ей смерти.

На следующее утро Анна проснулась совершенно потерянной из-за разницы во времени, а мама все еще перечисляла то, что они с Адамом запланировали, только теперь на ней были шорты, футболка и бейсболка «Доджерс». Анне было так стыдно, что хотелось натянуть одеяло на голову, но это в планы не входило.

Час спустя, приняв душ, наевшись и намазав все открытые участки кожи солнцезащитным кремом, они вышли из отеля. Воздух на улице был отвратительным. Когда Анна добралась до микроавтобуса, ее руки были совершенно мокрыми. Физически невозможно вспотеть так быстро, но в воздухе было столько влаги, что казалось, будто кто-то облил ее горячей водой. И это в девять утра!

Они пересекали одну за другой раскаленные добела площади и дворы: Храм Неба. Площадь Тяньаньмэнь. Запретный город. Солнце палило вовсю. Адам спросил гида, сколько сегодня градусов. Она ответила:

– Правительство дает людям выходной, если температура поднимается выше сорока градусов по Цельсию.

Он спросил:

– И что сегодня?

Она окинула взглядом площадь, словно ее не было рядом с Боуэнами.

– Я слышала, что будет сорок четыре градуса по Цельсию и восемьдесят процентов влажности.

Адам присвистнул, Алиса вздохнула. Анна взяла на себя труд пересчитать в Фаренгейты. Сто одиннадцать градусов!

Адам купил бутылки с водой. Боуэны пили и потели, снова пили и снова потели. Адам сфотографировал Анну около тысячи раз. За первый час она увидела больше иностранцев со всего мира, чем за всю свою жизнь. А еще китайцы. Они были повсюду.

Поскольку погода была такой отвратительной, Анна переодевалась по три раза в день. Даже лифчик и трусики.

Боуэны посещали все новые и новые достопримечательности: Летний дворец, Великую Китайскую стену, терракотовую армию в Сиане, набережную в Шанхае. Китай был странным и не имел ничего общего с тем, что Анна почерпнула из книг или даже из поездки в гости к своим подругам Жасмин и Джейд. Он оказался огромным, загрязненным и многолюдным. Если Анна и мечтала когда-то о встрече со своей биологической матерью, то теперь она понимала, что найти одну женщину из пресловутых одной целой трех десятых миллиарда человек попросту невозможно.

Наконец они прилетели в Куньмин в провинции Юньнань, где оказалось гораздо прохладнее. Они остановились в очередном шикарном отеле, и Адам спросил Алису:

– Представляешь, как все изменилось после нашей последней поездки?! Надо отдать должное Дэн Сяопину. Быть богатым – это почетно!

Когда они гуляли со своим новым гидом, Анна слышала звуки, которые были ей смутно знакомы, но не более того. Она видела людей с такой темной, как у нее кожей, и это были представители горных племен. Иногда прохожие кивали ей или показывали на нее, но что это значило? Узнавали ли они ее по какому-то признаку или просто считали, что она выглядит необычно на фоне белых родителей?